That's the effect of living backwards
- Что надо сделать, когда въезжаешь в новый дом?
- Запустить кошку.
- …Гризельда?
Когда въезжаешь в новый дом, необходимо, как выяснилось, снять магические печати, дабы подчинить себе волшебство (если у тебя не хватает денег, чтобы просто расплатиться с мсье Фламмелем). Оказавшись вчера на новоселье семьи Уизли, где собиралась встретиться с сыном, я приняла участие в этом увлекательном деле.
Приключения в одном отдельно взятом Гнезде
Первая печать. Отравленное яблочко.
- Главное – ничего пока не трогайте.
Полукругом по комнате стояли семь постаментов, над шестью из них мерцали магические письмена, над седьмым пока ничего внятного не мерцало, но это был, видимо, вопрос времени. Письмена были в стихах, а волшебство наполняло воздух так, что его можно было пощупать; мы с Уэстоном осмотрели всё и вышли в соседнюю комнату, где расположились в креслах, оставив двух младших Уизли дочитывать послания. Спустя некоторое время к нам присоединился озадаченный Секстус.
Ещё через минуту из-за дверного проема раздался глухой удар.
Там Септимус, аврор со стажем, тридцати лет от роду, рухнул на пол рядом с надкусанным яблоком.
Вторая печать. Флейта гамельнского крысолова. При чём тут рыба?
Первая печать исчезла, яблочные письмена растворялись в воздухе.
- Если это непременный атрибут снятия печатей, то нас на все не хватит.
Младший был отнесен в соседнюю комнату на диван, а мы рассматривали печати и доедали оставшиеся яблоки (было уже можно). Секстус читал и перечитывал надпись над шахматами.
- Может, нужно сделать правильный ход? – младший из наличествующих Уизли передвинул белую пешку, вероятно, посчитав правильной именно её. Ничего не произошло. – Тогда надо сыграть партию…
- Даже если это шахматы Смерти? – уточнил Уэстон, передвигая красную пешку.
- Печеньки? – прервал кто-то этот интереснейший диалог.
В доме летала пикси.
Уизли, повинуясь непонятным порывам, начали искать в доме печенье, за неимением его ухитрились затолкать зверушке в лапки яблоко. Затрудняюсь объяснить феномен подкармливания пикси в этой ситуации иначе, чем общим переутомлением. Пикси тем временем пыталась добраться до палочек; я весьма предусмотрительно храню её в сапоге, поэтому мне оставалось только устроиться поудобнее и наблюдать за прыжками и скачками. В конце концов Уэстон попал ступефаем, и оглушенная пикси отлетела куда-то в угол, где мы не смогли её потом найти.
Вернулись к печатям; в одной из надписей нашли что-то похожее на рецепт Булавочного Зелья. После недолгих препирательств (Септимуса даже в бессознательном состоянии поить не рискнули) Секстус взялся опробовать на себе – и на всякий случай ещё и флейту прихватил. Меры предосторожности в виде инкарцеро максима оказались бесполезны – зелье эффекта не возымело. Перешли к флейте – совместными усилиями извлекли из неё несколько весьма странных, но более-менее благозвучных нот. Вполне удачный результат.
Как только мелодия стихла, мы с тревогой и (не скрою) любопытством, почти не дыша, уставились на младшего из оставшихся Уизли, а он – на нас. Когда и воспоминания о музыке перестали звучать в ушах, я облегчённо выдохнула, почти синхронно с Уэстоном, а Секстус шлёпнул по полу хвостом.
Рыбьим таким.
Третья печать. Виноград.
Входная дверь чудом не слетела с петель, грохнув о стену от удара, а косяки протестующе заскрипели, но выдержали, когда в дом протискивался тролль.
Люмосом Солярис, как нетрудно догадаться, никто не владел. Сделав несколько кругов по дому, благо конфигурация поместья позволяла избегать тупиков, неожиданно встретили Квартуса, который не успел сориентироваться в ситуации и попал под тяжёлую лапу твари. Подобрать его не было никакой возможности, но тролль, так или иначе, следовал за нами.
- Надо его накормить! – кричал тем временем бегущий рядом Уэстон.
Мне положительно нравится образ мысли этой семьи. Если я проголодаюсь, то знаю, куда пойти.
На этой фразе мы свернули в разные стороны и я - о чудо! – по пути подобрала последнее оставшееся яблоко. Тролль избрал другой путь.
- Уэстон, яблоко! – кричала я из-за спины тролля, подпрыгивая и размахивая едой.
Манящими чарами Уэстон притянул яблоко к себе и ухитрился всучить его троллю. Тролль есть не стал, но побродил ещё немножко, скрылся за аркой, и больше мы его не видели.
Рассадив калечных детей в ряд на диване, Уэстон замер перед ними, видимо, прикидывая, как жить дальше; я тем временем рассматривала постаменты, и внимание мое всё больше привлекал виноград. В сопроводительных стихах говорилось о выборе между светлым и тёмным виноградом, но на лозе было только тёмные ягоды. Я подняла лозу, и ничего страшного не произошло – печать была на месте. Тогда я унесла её для совместного мозгового штурма.
Тем более что, как выяснилось, Квартус уже приходил в себя.
А придя в себя окончательно (и выслушав краткий рассказ о произошедшем), немедленно приступил к решительным действиям – забрал у меня виноград и скормил его бессознательному Септимусу.
Повисла драматическая пауза.
После которой ровным счетом ничего не произошло.
Четвёртая печать. Осколки зеркала.
- Как вы, Гризельда?
- Отвратительно. Кто ещё появится в этом доме?!
Квартус хмыкнул и переглянулся с Секстусом. Оба ужасно воспитаны, и младший показывает образец хорошего поведения только потому, что прикидывается мёртвым.
Я отряхивала руки.
Только что, удирая между постаментами и тщетно выискивая способ справиться с троллем, обратила внимание на зеркало – один из магических предметов. Единственный способ использования, который приходил в голову – посмотреться в него, но, учитывая последствия, имеет смысл испробовать его на животном, разве не так? Пробегая миом, я схватила зеркало и сунула его пока в карман, чтобы улучить момент.
Но случая не представилось.
Тем временем с Секстуса спали волшебные путы.
- Может проверить Септимуса апаре стигматой?
Эта идея была тут же реализована, хотя дураку было ясно, что всё не так просто, и никакая проверка результатов не даст. Проверили Квартуса и Уэстона. Проверили меня.
За спинами Уизли прошел локотрус. Уэстон принялся занимать его разговорами.
- Добрый день. Чай, кофе?
- Как это интересно – предлагать то, чего у тебя нет, - произнесла я в воздух.
Уэстон вслед за древесным человечком убрёл обратно к загадкам; тут же оттуда раздался его голос:
- Печать!..
Я тоже заглянула. Уэстон указывал на исчезающую надпись.
- Что случилось с зеркалом?
Я пожала плечами:
- Разбилось.
И правда: то ли я его сжала слишком сильно, то ли было оно с дефектом, но почти сразу же оно чуть хрустнуло, а будучи извлеченным на свет, разлетелось во все стороны осколками, которые я потом минут пять вытряхивала из рукавов.
Локотрус, кстати, незаметно исчез в процессе разговора.
- Просто разбилось и... всё?
- Просто и всё, - отрезала я, повела плечом и поморщилась от укола.
Кажется, один из осколков так и остался у меня за шиворотом.
Пятая печать. Пат.
В гостиной Секстус одиноко бил хвостом.
- Может быть, всё-таки доиграем в шахматы?
- А если проигравший действительно умрёт?
- Сейчас меня уже не сильно пугает такой исход, - мрачно вещала новоявленная рыба. - К тому же можно попробовать сыграть вничью.
Я откровенно зевала. Теоретические обсуждения ситуации и тонкости патовых решений затягивались. Надеясь на прекращение переливания из пустого в порожнее, а также на забавное зрелище, уволокла рыбу мобиликорпусом к доске; остальные два Уизли шли по пятам, а следом за ними шёл йети.
- Накормить? – робко предложил Уэстон, заметив тварь.
- Убежать! – последовало более разумное предложение.
Мы привычно рассыпались по дому. После недолгих кружений расклад был следующий: Уизли сосредоточились в гостиной и опять принялись чесать языками. Мы с йети прогуливались в комнате с печатями.
- Я, конечно, рада, что вам весело! – сообщила я, с завистью поглядывая в сторону хозяев дома. – Но, может, вы что-нибудь сделаете?!
Они даже палочек не достали!
Наконец, улучив момент, проскользнула мимо йети в гостиную – животное, разумеется, шло по пятам, поэтому все, способные передвигаться, живо передвинулись на веранду – так как возможности совсем покинуть дом до снятия печатей не было.
Отдышавшись на дальнем конце веранды, поняли, что пребываем в одиночестве. В доме йети потом тоже не нашлось, хвала Мерлину.
- Шахматы Смерти, значит. Проигравший умрёт.
Нетрудно догадаться, что это мы опять вернулись к доске.
Было решено ставить пат Секстусу, как самому неудачнику. То есть, мотивация была иная, но в глубине сводилось к этому. И всё шло, по мнению игроков, хорошо. Квартус продолжал кипучую деятельность:
- Может, вы пока попробуете зелье, Гризельда?
Я сидела как раз у него за плечом – так удобнее было наблюдать за всей дурацкой затеей.
- Ни за что.
- Но вы же обратили внимание, что в его описании употребляется женский род – возможно, оно действует только на женщин.
- Я не буду пить дрянь, которая к тому же может как-то на меня подействовать.
- Ну Гризельда, пожалуйста! Мы свяжем вас, чтобы потом не было неловко...
На этих словах завязалась непродолжительная борьба, во время корой я всё же дотянулась палочкой до его горла.
- Силенциум!
Остаток игры проходил в тишине, Квартус только косился мстительно, да Уэстон попытался укорить. О, Мерлин, когда же можно будет убраться из этого дома?..
Исчез белый король, когда все ходы оказались отрезаны. Я поудобнее устроилась на окне в предвкушении зрелища, но надежды не оправдались. Секстус остался жив-здоров, а игра продолжилась на двоих. Отец семейства, на правах старшего, принялся гнобить второго ребёнка. Квартус изъяснялся жестами и палочкой – безмолвно, но красноречиво.
После второго пата доска растворилась в воздухе, как её и не было.
Шестая печать. Загадочное зелье.
- Гризельда, выпейте зелье! – Уизли становились всё назойливее.
Я перестала удостаивать их ответами несколько минут назад.
Во время продолжительного молчания в воздухе начала витать свежая мысль – если младших не расколдовать до снятия всех печатей, то они останутся в таком виде – рыбой и трупом. И кто-то должен будет рассказать об этом Стефании...
Секстус принялся в очередной раз перечитывать подсказку с входных дверей – вслух и с выражением, буквально привязывая каждое слово ко всему происходящему. В пятый раз прослушав всю логическую цепочку, заметила весьма интересную вещь. Все старательно игнорировали единственную настоящую подсказку. Интересен был, разумеется, не сам факт.
- Это же всё сказки.
- Что?
- Сказки! Всё, что происходит тут, взято из сказок! Отравленное яблоко, русалочка...
- Значит, и расколдовывать их нужно, как в сказках.
И пяти минут не прошло, как Уизли просто припёрли меня к стене с новой идеей:
- Гризельда, поцелуйте Септимуса!
Ответила я, конечно, цензурно, но доходчиво.
- Сделайте что-нибудь с русалкой. В сказке она отдала голос за ноги – Силенцио решит ваши проблемы.
Хозяева выжидающе уставились на меня.
- Я что, единственная в этом доме должна кастовать Силенцио?!
Впрочем, проверили.
- Давайте сначала зелье, потом – Септимус? – в глазах Квартуса, надо сказать, горел нездоровый энтузиазм.
- Давайте не отклоняться от истины – чтобы подействовало, это должен делать принц.
Но Уизли ныли, и ныли, и ныли... Скрипя зубами, я выполнила их просьбу – безрезультатно, как и следовало ожидать.
- Ага! – победно воскликнула я. – Говорила ведь вам!
- Может, зелье? – опять начал Квартус.
После моего ответа Квартус и Уэстон погрузились в раздумья, это было заметно невооруженным глазом, когда речь идет про Уизли.
- Мне кажется, зеркало было уничтожено не без последствий, - начал Квартус. – А из всех сказок про зеркала я помню только Снежную Королеву. Но тогда нам надо заставить её плакать, чтобы из глаза вышел осколок.
- Действуй, сын, - Уэстон вовремя умыл руки.
- Хорошо. Только как?
Оба оценивающе посмотрели на меня.
Я поигрывала палочкой и думала о вечности.
- Нет, папа, я не могу! – сдался Квартус после минуты игры в гляделки (слабак!) – Я, конечно, мужик... Но Гризельда, боюсь, тоже.
Первый раунд остался за мной.
- А может... там ведь было два осколка? Второй – в сердце, и он вышел, когда горячие слёзы Герды упали Каю на грудь... Папа, поплачь у Гризельды на груди! Это единственный способ!
- А ты сам никак?
- Папа, ты прекрасно знаешь, что я не плачу с двенадцати лет, когда ты выбил мне пятый слева зуб. Хочешь, я сейчас выбью тебе пятый справа? Давай же, папа! Мы никому не скажем!
Со вздохом, тяжелым, как все грехи мира, Уэстон принялся исполнять требуемое. Сиречь обнял меня за плечи и попытался думать о печальном. Квартус с видом художника бегал вокруг:
- Гризельда, ну приобнимите же его, вам ведь не трудно... А ты, папа, плачь уже наконец! Плачь! Я ведь обязательно расскажу маме!..
- И моему мужу не забудьте, - комментировала я весь этот цирк, уперев руки в бока.
Последний довод сына подействовал, Уэстон разразился рыданиями.
- Ну, папа, ты ведь плачешь ей на спину, а не на грудь!..
Практика показала, что анатомические подробности неважны.
Уэстон всё ещё рыдал в гостиной, видимо, слишком впечатленный угрозами. Я повторила операцию спасения Септимуса, он неожиданно начал храпеть и что-то бормотать – нетипичное поведение для покойников. Списали на виноград.
Когда часы пробили восемь, стало понятно, что Уизли слишком увлеклись мыслью опробовать зелье на мне, чтобы конструктивно спасать детей и братьев. Дошло до грязного шантажа:
- Гризельда, либо вы пьёте, либо я переворачиваю часы!
Мне-то что с того, по большому счету? Но как-то рефлекторно получилось: «Не трогай!!! Хорошо, я выпью! Только вначале Инкарцеро, пожалуйста». И выпила. Но прошло всё положенное в таких случаях время, а эффекта не наступило.
Мысль зашла в тупик, и скорее от безысходности, чем надеясь на результат, Квартус влил остатки зелья в младшего брата. Мотивы зелья же мне не понятны совершенно, но оно сработало.
И Септимус вернулся в нашу компанию: Уэстон, садист-экспериментатор Квартус, из рук которого только что исчез пузырёк, я, связанная в кресле, и Секстус, приветливо помахивающий плавником. Всё было замечательно.
Седьмая печать. Часы.
- Надо что-то добровольно отдать. Что ты готов отдать за ноги?
- ...Ммм... Хвост?
- Отличная сделка!
- А по-моему, тут какой-то подвох.
- Хорошо, я готов отдать жизнь... отца! Или брата!
- Некорректно...
- Тогда так: Я, Квартус Уизли, добровольно отдаю свою жизнь за возвращение ног моему брату, Секстусу... Ай! Больно же! Ножом порезался.
- Может, меня тоже надо поцеловать?
- Зачем? На русалочек это не действует.
- А вдруг?
- Ты просто завидуешь!
- Нет, но надо проверить на всякий случай!
- Хорошо.
- ...Так целуете вы его или нет?
- Пытаюсь, но он уворачивается.
- Мне просто нужно настроиться!
- Гризельда, давайте я подержу.
- Спасибо, Квартус... Ну, вот видите – не сработало.
- Что ещё можно с ним сделать?
- ...Тарант Аллегру?
Когда мы отвлеклись, Септимус испробовал-таки последнее средство вкупе с Менто Менорес и Инкарцеро, а затем, поглаживая брата по голове, грустно констатировал:
- У меня больше нет идей. Хотя... Тарант Аллегра Максима, папа!
Сам Септимус и Квартус принялись танцевать без всяких заклинаний.
- Но надо всё-таки что-то сделать с хвостом.
Общими усилиями был написан трансфигурационный свиток «Секстус Уизли с хвостом в Секстус Уизли с ногами» и Уэстон, кружась в танце вокруг предпоследнего сына, произнес заклинание.
А Септимус в этот момент у всех за спиной перевернул песочные часы. Свет погас, потом померцал и зажёгся. От дверей к нам кто-то двигался – лицо скрыто, черные одежды развеваются.
Побегав по дому, дождались, когда оно подобралось к часам, схватило их и убралось обратно, по дороге столкнувшись только с Уэстоном, но последнего мы вывели из обморока довольно быстро.
Всё было не так просто; смысл последней печати, видимо, хозяевам дома ещё предстояло прояснить. Но двери открылись, и я покинула Гнездо, оставляя за спиной что-то следующего звукового содержания:
- Энервейт, папа! Инкарцеро, папа! Секстус, иди сюда, помоги мне.
- Секстус, подумай: вам в этом доме ещё жить. Сними с меня путы.
- Секстус, и-ди сю-да, говорю. Один Обливейт и всё будет в порядке!..
- Менто Менорес, папа!
- ...и глааадить!...
- Запустить кошку.
- …Гризельда?
Когда въезжаешь в новый дом, необходимо, как выяснилось, снять магические печати, дабы подчинить себе волшебство (если у тебя не хватает денег, чтобы просто расплатиться с мсье Фламмелем). Оказавшись вчера на новоселье семьи Уизли, где собиралась встретиться с сыном, я приняла участие в этом увлекательном деле.
Приключения в одном отдельно взятом Гнезде
Первая печать. Отравленное яблочко.
- Главное – ничего пока не трогайте.
Полукругом по комнате стояли семь постаментов, над шестью из них мерцали магические письмена, над седьмым пока ничего внятного не мерцало, но это был, видимо, вопрос времени. Письмена были в стихах, а волшебство наполняло воздух так, что его можно было пощупать; мы с Уэстоном осмотрели всё и вышли в соседнюю комнату, где расположились в креслах, оставив двух младших Уизли дочитывать послания. Спустя некоторое время к нам присоединился озадаченный Секстус.
Ещё через минуту из-за дверного проема раздался глухой удар.
Там Септимус, аврор со стажем, тридцати лет от роду, рухнул на пол рядом с надкусанным яблоком.
Вторая печать. Флейта гамельнского крысолова. При чём тут рыба?
Первая печать исчезла, яблочные письмена растворялись в воздухе.
- Если это непременный атрибут снятия печатей, то нас на все не хватит.
Младший был отнесен в соседнюю комнату на диван, а мы рассматривали печати и доедали оставшиеся яблоки (было уже можно). Секстус читал и перечитывал надпись над шахматами.
- Может, нужно сделать правильный ход? – младший из наличествующих Уизли передвинул белую пешку, вероятно, посчитав правильной именно её. Ничего не произошло. – Тогда надо сыграть партию…
- Даже если это шахматы Смерти? – уточнил Уэстон, передвигая красную пешку.
- Печеньки? – прервал кто-то этот интереснейший диалог.
В доме летала пикси.
Уизли, повинуясь непонятным порывам, начали искать в доме печенье, за неимением его ухитрились затолкать зверушке в лапки яблоко. Затрудняюсь объяснить феномен подкармливания пикси в этой ситуации иначе, чем общим переутомлением. Пикси тем временем пыталась добраться до палочек; я весьма предусмотрительно храню её в сапоге, поэтому мне оставалось только устроиться поудобнее и наблюдать за прыжками и скачками. В конце концов Уэстон попал ступефаем, и оглушенная пикси отлетела куда-то в угол, где мы не смогли её потом найти.
Вернулись к печатям; в одной из надписей нашли что-то похожее на рецепт Булавочного Зелья. После недолгих препирательств (Септимуса даже в бессознательном состоянии поить не рискнули) Секстус взялся опробовать на себе – и на всякий случай ещё и флейту прихватил. Меры предосторожности в виде инкарцеро максима оказались бесполезны – зелье эффекта не возымело. Перешли к флейте – совместными усилиями извлекли из неё несколько весьма странных, но более-менее благозвучных нот. Вполне удачный результат.
Как только мелодия стихла, мы с тревогой и (не скрою) любопытством, почти не дыша, уставились на младшего из оставшихся Уизли, а он – на нас. Когда и воспоминания о музыке перестали звучать в ушах, я облегчённо выдохнула, почти синхронно с Уэстоном, а Секстус шлёпнул по полу хвостом.
Рыбьим таким.
Третья печать. Виноград.
Входная дверь чудом не слетела с петель, грохнув о стену от удара, а косяки протестующе заскрипели, но выдержали, когда в дом протискивался тролль.
Люмосом Солярис, как нетрудно догадаться, никто не владел. Сделав несколько кругов по дому, благо конфигурация поместья позволяла избегать тупиков, неожиданно встретили Квартуса, который не успел сориентироваться в ситуации и попал под тяжёлую лапу твари. Подобрать его не было никакой возможности, но тролль, так или иначе, следовал за нами.
- Надо его накормить! – кричал тем временем бегущий рядом Уэстон.
Мне положительно нравится образ мысли этой семьи. Если я проголодаюсь, то знаю, куда пойти.
На этой фразе мы свернули в разные стороны и я - о чудо! – по пути подобрала последнее оставшееся яблоко. Тролль избрал другой путь.
- Уэстон, яблоко! – кричала я из-за спины тролля, подпрыгивая и размахивая едой.
Манящими чарами Уэстон притянул яблоко к себе и ухитрился всучить его троллю. Тролль есть не стал, но побродил ещё немножко, скрылся за аркой, и больше мы его не видели.
Рассадив калечных детей в ряд на диване, Уэстон замер перед ними, видимо, прикидывая, как жить дальше; я тем временем рассматривала постаменты, и внимание мое всё больше привлекал виноград. В сопроводительных стихах говорилось о выборе между светлым и тёмным виноградом, но на лозе было только тёмные ягоды. Я подняла лозу, и ничего страшного не произошло – печать была на месте. Тогда я унесла её для совместного мозгового штурма.
Тем более что, как выяснилось, Квартус уже приходил в себя.
А придя в себя окончательно (и выслушав краткий рассказ о произошедшем), немедленно приступил к решительным действиям – забрал у меня виноград и скормил его бессознательному Септимусу.
Повисла драматическая пауза.
После которой ровным счетом ничего не произошло.
Четвёртая печать. Осколки зеркала.
- Как вы, Гризельда?
- Отвратительно. Кто ещё появится в этом доме?!
Квартус хмыкнул и переглянулся с Секстусом. Оба ужасно воспитаны, и младший показывает образец хорошего поведения только потому, что прикидывается мёртвым.
Я отряхивала руки.
Только что, удирая между постаментами и тщетно выискивая способ справиться с троллем, обратила внимание на зеркало – один из магических предметов. Единственный способ использования, который приходил в голову – посмотреться в него, но, учитывая последствия, имеет смысл испробовать его на животном, разве не так? Пробегая миом, я схватила зеркало и сунула его пока в карман, чтобы улучить момент.
Но случая не представилось.
Тем временем с Секстуса спали волшебные путы.
- Может проверить Септимуса апаре стигматой?
Эта идея была тут же реализована, хотя дураку было ясно, что всё не так просто, и никакая проверка результатов не даст. Проверили Квартуса и Уэстона. Проверили меня.
За спинами Уизли прошел локотрус. Уэстон принялся занимать его разговорами.
- Добрый день. Чай, кофе?
- Как это интересно – предлагать то, чего у тебя нет, - произнесла я в воздух.
Уэстон вслед за древесным человечком убрёл обратно к загадкам; тут же оттуда раздался его голос:
- Печать!..
Я тоже заглянула. Уэстон указывал на исчезающую надпись.
- Что случилось с зеркалом?
Я пожала плечами:
- Разбилось.
И правда: то ли я его сжала слишком сильно, то ли было оно с дефектом, но почти сразу же оно чуть хрустнуло, а будучи извлеченным на свет, разлетелось во все стороны осколками, которые я потом минут пять вытряхивала из рукавов.
Локотрус, кстати, незаметно исчез в процессе разговора.
- Просто разбилось и... всё?
- Просто и всё, - отрезала я, повела плечом и поморщилась от укола.
Кажется, один из осколков так и остался у меня за шиворотом.
Пятая печать. Пат.
В гостиной Секстус одиноко бил хвостом.
- Может быть, всё-таки доиграем в шахматы?
- А если проигравший действительно умрёт?
- Сейчас меня уже не сильно пугает такой исход, - мрачно вещала новоявленная рыба. - К тому же можно попробовать сыграть вничью.
Я откровенно зевала. Теоретические обсуждения ситуации и тонкости патовых решений затягивались. Надеясь на прекращение переливания из пустого в порожнее, а также на забавное зрелище, уволокла рыбу мобиликорпусом к доске; остальные два Уизли шли по пятам, а следом за ними шёл йети.
- Накормить? – робко предложил Уэстон, заметив тварь.
- Убежать! – последовало более разумное предложение.
Мы привычно рассыпались по дому. После недолгих кружений расклад был следующий: Уизли сосредоточились в гостиной и опять принялись чесать языками. Мы с йети прогуливались в комнате с печатями.
- Я, конечно, рада, что вам весело! – сообщила я, с завистью поглядывая в сторону хозяев дома. – Но, может, вы что-нибудь сделаете?!
Они даже палочек не достали!
Наконец, улучив момент, проскользнула мимо йети в гостиную – животное, разумеется, шло по пятам, поэтому все, способные передвигаться, живо передвинулись на веранду – так как возможности совсем покинуть дом до снятия печатей не было.
Отдышавшись на дальнем конце веранды, поняли, что пребываем в одиночестве. В доме йети потом тоже не нашлось, хвала Мерлину.
- Шахматы Смерти, значит. Проигравший умрёт.
Нетрудно догадаться, что это мы опять вернулись к доске.
Было решено ставить пат Секстусу, как самому неудачнику. То есть, мотивация была иная, но в глубине сводилось к этому. И всё шло, по мнению игроков, хорошо. Квартус продолжал кипучую деятельность:
- Может, вы пока попробуете зелье, Гризельда?
Я сидела как раз у него за плечом – так удобнее было наблюдать за всей дурацкой затеей.
- Ни за что.
- Но вы же обратили внимание, что в его описании употребляется женский род – возможно, оно действует только на женщин.
- Я не буду пить дрянь, которая к тому же может как-то на меня подействовать.
- Ну Гризельда, пожалуйста! Мы свяжем вас, чтобы потом не было неловко...
На этих словах завязалась непродолжительная борьба, во время корой я всё же дотянулась палочкой до его горла.
- Силенциум!
Остаток игры проходил в тишине, Квартус только косился мстительно, да Уэстон попытался укорить. О, Мерлин, когда же можно будет убраться из этого дома?..
Исчез белый король, когда все ходы оказались отрезаны. Я поудобнее устроилась на окне в предвкушении зрелища, но надежды не оправдались. Секстус остался жив-здоров, а игра продолжилась на двоих. Отец семейства, на правах старшего, принялся гнобить второго ребёнка. Квартус изъяснялся жестами и палочкой – безмолвно, но красноречиво.
После второго пата доска растворилась в воздухе, как её и не было.
Шестая печать. Загадочное зелье.
- Гризельда, выпейте зелье! – Уизли становились всё назойливее.
Я перестала удостаивать их ответами несколько минут назад.
Во время продолжительного молчания в воздухе начала витать свежая мысль – если младших не расколдовать до снятия всех печатей, то они останутся в таком виде – рыбой и трупом. И кто-то должен будет рассказать об этом Стефании...
Секстус принялся в очередной раз перечитывать подсказку с входных дверей – вслух и с выражением, буквально привязывая каждое слово ко всему происходящему. В пятый раз прослушав всю логическую цепочку, заметила весьма интересную вещь. Все старательно игнорировали единственную настоящую подсказку. Интересен был, разумеется, не сам факт.
- Это же всё сказки.
- Что?
- Сказки! Всё, что происходит тут, взято из сказок! Отравленное яблоко, русалочка...
- Значит, и расколдовывать их нужно, как в сказках.
И пяти минут не прошло, как Уизли просто припёрли меня к стене с новой идеей:
- Гризельда, поцелуйте Септимуса!
Ответила я, конечно, цензурно, но доходчиво.
- Сделайте что-нибудь с русалкой. В сказке она отдала голос за ноги – Силенцио решит ваши проблемы.
Хозяева выжидающе уставились на меня.
- Я что, единственная в этом доме должна кастовать Силенцио?!
Впрочем, проверили.
- Давайте сначала зелье, потом – Септимус? – в глазах Квартуса, надо сказать, горел нездоровый энтузиазм.
- Давайте не отклоняться от истины – чтобы подействовало, это должен делать принц.
Но Уизли ныли, и ныли, и ныли... Скрипя зубами, я выполнила их просьбу – безрезультатно, как и следовало ожидать.
- Ага! – победно воскликнула я. – Говорила ведь вам!
- Может, зелье? – опять начал Квартус.
После моего ответа Квартус и Уэстон погрузились в раздумья, это было заметно невооруженным глазом, когда речь идет про Уизли.
- Мне кажется, зеркало было уничтожено не без последствий, - начал Квартус. – А из всех сказок про зеркала я помню только Снежную Королеву. Но тогда нам надо заставить её плакать, чтобы из глаза вышел осколок.
- Действуй, сын, - Уэстон вовремя умыл руки.
- Хорошо. Только как?
Оба оценивающе посмотрели на меня.
Я поигрывала палочкой и думала о вечности.
- Нет, папа, я не могу! – сдался Квартус после минуты игры в гляделки (слабак!) – Я, конечно, мужик... Но Гризельда, боюсь, тоже.
Первый раунд остался за мной.
- А может... там ведь было два осколка? Второй – в сердце, и он вышел, когда горячие слёзы Герды упали Каю на грудь... Папа, поплачь у Гризельды на груди! Это единственный способ!
- А ты сам никак?
- Папа, ты прекрасно знаешь, что я не плачу с двенадцати лет, когда ты выбил мне пятый слева зуб. Хочешь, я сейчас выбью тебе пятый справа? Давай же, папа! Мы никому не скажем!
Со вздохом, тяжелым, как все грехи мира, Уэстон принялся исполнять требуемое. Сиречь обнял меня за плечи и попытался думать о печальном. Квартус с видом художника бегал вокруг:
- Гризельда, ну приобнимите же его, вам ведь не трудно... А ты, папа, плачь уже наконец! Плачь! Я ведь обязательно расскажу маме!..
- И моему мужу не забудьте, - комментировала я весь этот цирк, уперев руки в бока.
Последний довод сына подействовал, Уэстон разразился рыданиями.
- Ну, папа, ты ведь плачешь ей на спину, а не на грудь!..
Практика показала, что анатомические подробности неважны.
Уэстон всё ещё рыдал в гостиной, видимо, слишком впечатленный угрозами. Я повторила операцию спасения Септимуса, он неожиданно начал храпеть и что-то бормотать – нетипичное поведение для покойников. Списали на виноград.
Когда часы пробили восемь, стало понятно, что Уизли слишком увлеклись мыслью опробовать зелье на мне, чтобы конструктивно спасать детей и братьев. Дошло до грязного шантажа:
- Гризельда, либо вы пьёте, либо я переворачиваю часы!
Мне-то что с того, по большому счету? Но как-то рефлекторно получилось: «Не трогай!!! Хорошо, я выпью! Только вначале Инкарцеро, пожалуйста». И выпила. Но прошло всё положенное в таких случаях время, а эффекта не наступило.
Мысль зашла в тупик, и скорее от безысходности, чем надеясь на результат, Квартус влил остатки зелья в младшего брата. Мотивы зелья же мне не понятны совершенно, но оно сработало.
И Септимус вернулся в нашу компанию: Уэстон, садист-экспериментатор Квартус, из рук которого только что исчез пузырёк, я, связанная в кресле, и Секстус, приветливо помахивающий плавником. Всё было замечательно.
Седьмая печать. Часы.
- Надо что-то добровольно отдать. Что ты готов отдать за ноги?
- ...Ммм... Хвост?
- Отличная сделка!
- А по-моему, тут какой-то подвох.
- Хорошо, я готов отдать жизнь... отца! Или брата!
- Некорректно...
- Тогда так: Я, Квартус Уизли, добровольно отдаю свою жизнь за возвращение ног моему брату, Секстусу... Ай! Больно же! Ножом порезался.
- Может, меня тоже надо поцеловать?
- Зачем? На русалочек это не действует.
- А вдруг?
- Ты просто завидуешь!
- Нет, но надо проверить на всякий случай!
- Хорошо.
- ...Так целуете вы его или нет?
- Пытаюсь, но он уворачивается.
- Мне просто нужно настроиться!
- Гризельда, давайте я подержу.
- Спасибо, Квартус... Ну, вот видите – не сработало.
- Что ещё можно с ним сделать?
- ...Тарант Аллегру?
Когда мы отвлеклись, Септимус испробовал-таки последнее средство вкупе с Менто Менорес и Инкарцеро, а затем, поглаживая брата по голове, грустно констатировал:
- У меня больше нет идей. Хотя... Тарант Аллегра Максима, папа!
Сам Септимус и Квартус принялись танцевать без всяких заклинаний.
- Но надо всё-таки что-то сделать с хвостом.
Общими усилиями был написан трансфигурационный свиток «Секстус Уизли с хвостом в Секстус Уизли с ногами» и Уэстон, кружась в танце вокруг предпоследнего сына, произнес заклинание.
А Септимус в этот момент у всех за спиной перевернул песочные часы. Свет погас, потом померцал и зажёгся. От дверей к нам кто-то двигался – лицо скрыто, черные одежды развеваются.
Побегав по дому, дождались, когда оно подобралось к часам, схватило их и убралось обратно, по дороге столкнувшись только с Уэстоном, но последнего мы вывели из обморока довольно быстро.
Всё было не так просто; смысл последней печати, видимо, хозяевам дома ещё предстояло прояснить. Но двери открылись, и я покинула Гнездо, оставляя за спиной что-то следующего звукового содержания:
- Энервейт, папа! Инкарцеро, папа! Секстус, иди сюда, помоги мне.
- Секстус, подумай: вам в этом доме ещё жить. Сними с меня путы.
- Секстус, и-ди сю-да, говорю. Один Обливейт и всё будет в порядке!..
- Менто Менорес, папа!
- ...и глааадить!...
@темы: игры
-
-
23.04.2009 в 09:14